Каннский фестиваль продолжается во Франции: в основном конкурсе пока самое сильное впечатление удалось произвести 82-летнему голландскому провокатору Полу Верховену, снявшему упоительный портрет культовой монахини-лесбиянки XVII века. А во второй по значимости программе «Особый взгляд» прошли премьеры сразу двух новых российских фильмов. Денис Рузаев рассказывает об этих трех картинах.

Когда монахиня Бенедетта (Виржини Эфира) была малышкой, то могла одним призывом к Непорочной деве поставить на место зарвавшихся вояк-вымогателей — стоило скрестить руки, и из ближайшего дерева вылетала птичка, чтобы немедленно испражниться прямо на лицо самому страшному из агрессоров. Когда Бенедетта позврослела и умом, и, что Пол Верховен в своем «Искушении» подчеркнет не раз, телом, то разговаривать научилась уже с Христом: может, женский монастырь в Пеше и носит имя Матери Божией, но разве не за Иисуса монахини выходят замуж? Диалог складывался интенсивный — вплоть до ночных видений где-то на грани между кошмаром и оргазмом и, что особенно оценили в верхушке церковной иерархии, уже в 30 лет сделавшей Бенедетту аббатисой, стигмат. Но и не только их: Христос велел своей слуге открыться любви божественной во всех ее проявлениях, и она последовала зову. В объятиях юной послушницы Бартоломеи (Дафна Патакия), до попадания в монастырь уже познавшей утехи плоти усилиями родных отца и братьев.

Бенедетта Карлини, удивительной жизни которой посвящен новый фильм Пола Верховена, была личностью исторической — благодаря скандальной для своего времени связи с Бартоломеей, впоследствии ставшей еще и культовой фигурой в ЛГБТК-среде. Верховен, интересовавшийся парадоксами сексуальности более-менее всю карьеру, от «Турецких сладостей» до недавнего «Она», через «Основной инстинкт» и «Шоугелз», постельную жизнь этой монахини снимает, конечно, с фирменной беззастенчивостью (и не менее знаковым юмором), которая вдобавок вступает в интересный контрапункт с нарочито кондовой историчностью, напоминающей, причем в хорошем смысле, даже не предыдущий опыт голландца со средневековым материалом «Плоть и кровь», а чуть ли не советские упражнения в костюмном кино. Аккуратно выглажены рясы монашек, и непротивно отдают олдскульной павильонной съемкой интерьеры, стратегически разложены по итальянским мостовым гниющие чумные, то тут, то там скрипит потертое седло.