Буквально пару недель назад в фойе московского цирка на Цветном бульваре леопард напал на девочку. Неделю тому назад на Кубани лев напал на девочку: утащил ее за сетку на арену и начал рвать. Около месяца тому назад в Московском большом цирке лев напал на дрессировщика. Место ли животным в цирке? Место ли вообще в современной цивилизации такой забаве, как цирк с животными?
(интервью в видео-формате, которое можно посмотреть или послушать, под текстом)
Корреспондент:
Цирк – уже традиционное зрелище и вид искусства. Он появился еще в Древнем Риме, а в том виде, который существует сейчас, сформировался во Франции в конце XVIII века. Клоуны, иллюзионисты, гимнасты, жонглеры. И дрессировщики. Вместе с людьми на арене выступают медведи, слоны, тигры, львы, обезьяны, лошади, собаки – любые животные, в зависимости от возможностей цирка.
Существует, по меньшей мере, два лагеря в обсуждении проблемы цирков с животными. Одни считают, что в цирках с животными обращаются хорошо, а выступления и дрессура не причиняют им вреда. В то же время многие дрессировщики неоднократно заявляли о нехватке финансирования для содержания и ухода за животными. Зоозащитники уверены, что звери должны находиться в естественной среде обитания, в противном случае это садизм.
Сергей Медведев: Обсудить эту проблему мы позвали Ирину Новожилову, президента Центра защиты прав животных “Вита”, и зоозащитника Елену Иванову. Мы хотели, чтобы в программе были дрессировщики, но они неохотно идут на контакты, и нам не удалось получить мнение другой стороны.
Ирина, насколько типичны упомянутые эпизоды?
Ирина Новожилова: Они, видимо, были всегда. Мы помним историю Берберовых, видим, как выплывают различные исторические моменты, которые замалчивали дрессировщики. Вот сняли фильм про Маргариту Назарову, известную дрессировщицу (“Полосатый рейс”), но никто почему-то не говорит, что у Назаровой звери трижды бежали, и была бы точно такая же история, как с девочкой на Кубани, если бы их не остановила милиция. Они бежали в Пензе, в Киеве, в Москве. Из большого цирка на проспекте Вернадского добежали до соседнего кинотеатра, и просто чудом удалось избежать трагедий. Просто теперь у людей появились мобильники, и они снимают эти инциденты, выкладывают в Ютьюб, поэтому мы буквально каждый день узнаем о таких инцидентах.
Сергей Медведев: А сколько вообще в России цирков с животными?
Все стационарные российские цирки – с животными, а за передвижными никто не следит
Елена Иванова: Все стационарные российские цирки – с животными, а за передвижными никто не следит. Туда поступают списанные животные. В 2004 году у нас была очень интересная история. 7 декабря, в страшный мороз, звонят люди и говорят: “А у нас на центральной площади Мурома бросили умирать животных переездного цирка. “Вита” тогда была в силе вызвать десять каналов, они туда поехали, и мы никак не могли получить ответ, чьи это животные. На 7 декабря там уже погиб верблюд, волк, другие животные. Росгосцирк отпирается, говорит на камеру “Вестей”: “Это не наши животные”. Этот цирк пытается уехать в соседний город, но там их настигают камеры, и они вынуждены признаться, что это цирк Николая Макартумяна, который по документам является филиалом Росгосцирка.
Сергей Медведев: А откуда вообще берутся животные в цирках? Они выращены в неволе или взяты с воли?
Ирина Новожилова: И так, и так.
Сергей Медведев: И какова их судьба в дальнейшем?
Елена Иванова: Это печальная судьба. Некоторые из них оказываются на притравочных станциях, некоторых выкупают для рекламы придорожных кафе, а многих просто убивают за ненадобностью.
Сергей Медведев: А на Западе существуют какие-то пансионаты или реабилитационные центры для животных?
Елена Иванова: Да. И в России такие есть, но их очень мало. И никто не следит, что происходит с животными в цирках. Я не слышала о том, чтобы животное куда-то переместили, и оно прекрасно закончило свои дни в реабилитационном центре. Как правило, судьба их туманна, и в этом тумане прослеживается очевидная смерть. Сколько было историй с лошадьми, которые служат в конной полиции, но все соцсети заполнены информацией о том, что замечательных обученных лошадей списывают на мясо, на колбасу. И девочки-полицейские, которые были к ним привязаны, пытались их выкупить, но им не дали такой возможности.
Ирина Новожилова: Я вспоминаю письмо председателя благотворительного фонда “Бим”, она в свое время обращалась к Мединскому и сказала: “зеленые” добиваются закрытия цирков, и куда тогда девать такое количество животных? И чтобы развеять этот миф, чтобы люди, наконец, начали понимать, что цирк – это бесконечный конвейер смертей, она рассказывает, сколько в приюте “Бим” осело этих животных, которые раньше работали в цирке, и с какими они жуткими травмами. У медведей растянуты позвоночники, 33-летний медведь выглядит как шестимесячный из-за постоянных недокормов, обезьяна на инсулиновой игле из-за травм, все волосы выпали…
Когда был расформирован цирк “Каштанка” в Одинцово, мы ездили туда с Дарьей Тараскиной, и она забрала всех животных к себе. Какой же это был ад! Больше 200 животных на площади 32 квадратных метра… Он сделал такой музей животных. Он сам бывший циркач, показывал какие-то номерочки. Эти животные никогда не видели свободы. Голубь всю жизнь сидел в клетке. Там были нутрии, которые вообще не знали, что они водоплавающие животные, только в приюте им сделали специальные ванны.
Елена Иванова: У нас вообще плохо контролируется этот рынок. Это, как правило, нелегальный, во многом криминальный рынок, но заказать и купить там можно все.
То, что мы их таким образом сохраняем, это миф. Сохранять их надо в условиях, максимально приближенных к их естественным биологическим потребностям. А сохранять их в качестве игрушки, заставляя делать то, что им не свойственно в живой природе, – это насилие, жестокость.
Сергей Медведев: А эта деятельность вообще никак не лицензирована, даже если брать стационарные цирки? Есть какие-то нормативные акты, прописывающие обращение с животными?
Ирина Новожилова: Нет! И у нас никто этим не занимался. По всем трагедиям дрессировщики начинают кричать: “Это переездные цирки, а в стационарных все нормально…” А я вам напомню, что такое стационарные цирки. Гастроли там тоже бывают, и это бесконечные переезды. Цирк – это стены, которые без конца принимают гастролирующие труппы различных цирков. Мы установили скрытые камеры в Цирке на Фонтанке и полтора года снимали все, что там происходит, а потом во Всемирный день цирка вывесили 11-минутный ролик, который за три дня набрал почти миллион просмотров. У людей была истерика, потому что в кадре четыре заслуженных и один народный артист России делают абсолютно одно и то же – нещадно бьют животных об пол, об стол, металлической палкой… Там есть кадры, когда на следующий день после страшнейших побоев дрессировщик с ассистенткой ощупывают тело обезьянки на предмет переломов и испуганно переговариваются между собой о том, не избили ли они ее так, что она совсем не встанет.
Есть кадр, который показывает начало новогоднего представления “Как клоун за елкой ходил”, звучит музыка, а к сцене, куда уже заходят дети, прилегает помещение, и там обезьянка начинает кричать, а дрессировщик начинает ее душить, просто чтобы не было слышно. Там в кадре избивают всех: страуса, пуделей, кенгуру Чарли, который потом погиб…
Экзотические животные родом из тех мест, где совершенно другая интенсивность солнца, поэтому в наших условиях у них рахит, у больших кошек сплошь и рядом сыпучие кости, но тем не менее их разводят в неволе.
У нас только что был суд, и мы его выиграли, что нам удивительно, потому что, по моему опыту, у нас нет ни судебной, ни правоохранительной системы, суды карманные. Некий дядя, коммерсант, в контактном зоопарке, где дети целый день снуют и щупают животных, размещает морского котика. Мы сначала подумали, что это шутка. Приезжаем с камерами, журналист одного из каналов залезает в полуоткрытую клетку и едва не лишается кисти. Потом специалисты по морским млекопитающим говорят нам: “Котик в контактном зоопарке? Да это дико агрессивное животное!” Мы ждем, что дядя заплатит за это, как минимум, огромный штраф, потому что это было крайне опасно для детей. Шесть профильных структур направили обращения, туда приехало местное УВД, все записали, но – ничего.
Прошло три года, и он подает на нас в суд, требует с нас девять миллионов за порчу своего реноме, за то, что к нему приехало телевидение и показало это безобразие. В материалах дела 400 страниц о том, что какая-то фирма заключила с ним договор на девять миллионов, но, узнав от “Виты”, что там все так неладно, расторгла этот договор, поэтому мы должны ему девять миллионов.
Там избивают всех: страуса, пуделей, кенгуру Чарли, который потом погиб
А до этого у нас было два суда с Запашными, суды с Сочинским океанариумом. Цирк братьев Запашных подает в суд на пресс-релиз и видео, в котором это ООО ни разу не упомянуто, и формулировка интересная: “Само по себе многократное использование трех слов – “цирк”, “циркачи”, “Запашный” – уже указывает на истца, а внутри общего контекста несет порочащий смысл”. Мы говорим: тогда давайте изымем из лексикона эти три слова, они вне закона.
Сергей Медведев: Сейчас ведь обсуждается новая редакция закона о защите животных…
Елена Иванова: Я трижды присутствовала при смене депутатского корпуса, когда закон вроде бы должен быть принят сейчас, сейчас, а потом раз – и выборы, и приходят новые. Сначала, в 1999–2000 годах, он назывался “закон о защите животных от жестокого обращения”, что правильно: животных, которые попали в сферу деятельности человека, надо защищать от него. Но в 2010–11 годах он поменял название, его уже тогда начали куда-то уводить. Тем не менее, в 2011 году он прошел первое чтение.
Потом произошли новые выборы в Думу, какое-то время законом занимался одиозный депутат Шингаркин, потом он ненадолго попал в руки депутата Лебедева от КПРФ, но тот тоже не успел ничего с ним сделать. Наступил 2016 год, в преддверии Года экологии, и в этот момент нас собрали в администрации президента (тогда там работал Володин), и мы начали готовить текст закона.
И была совершенно замечательная работа с нынешним президентом Башкирии Хабировым, он очень здорово начал, сказал, что не позволит превращать Башкирию в заказник, что охота – это не слишком честное мужское занятие. Мы с ним два месяца поработали над текстом закона, над новой редакцией 245-й статьи Уголовного кодекса, которая должна была измениться (“О жестоком обращении с животными”). Поработали, но потом Володин собрал очень много зоозащитников и сказал, что осенью будет принята новая редакция 245-й статьи, которая не работала и продолжает не работать, что сделаем “дорожную карту” по закону “Об ответственном обращении с животными”, и, конечно, его надо принимать.
А дальше Володин уходит в Думу, образуется новая рабочая группа, возникают новые подходы. Этот закон несколько раз выносили на второе чтение, несколько раз необоснованно снимали, нас собрали в Госдуме и сказали, что осенью обязательно примут, но правительство должно подготовить некие подзаконные акты. Правительство ничего не делает, никаких подзаконных актов не готовит, поэтому Дума все время отсылает к правительству, а правительство к Думе. В общем, закон подвис. Буквально два дня назад выступает новый председатель Комитета по экологии Бурматов и говорит: “Минюст против закона, он запрещает, он прислал поправки, которые отодвигают закон назад”.
Сергей Медведев: А вообще дрессура этична? Существует ведь дрессировка собак, тренеры.
Елена Иванова: А зачем? Наслаждаться общением с животным можно в парке, в лесу, где угодно. Сейчас снимают чудесные фильмы. Возьми себе животное – собаку, кошку, черепашку, можно выходить раненую птицу. Почему нужно обязательно заставлять кого-то что-то делать себе в угоду? Ведь это абсолютно антипедагогично: ребенка не приучают уважать чужую свободу. Он и сам потом будет вторгаться в чужое пространство. Ни один зверь в мире не убивает ради убийства, только человек, и никто, кроме него, не получает наслаждение от убийства. Целое озверевшее поколение подросло в обезбоженной стране и дало еще одно поколение. Посмотрите, сколько случаев живодерства среди подростков – все больше и больше! И полиция, органы внутренних дел никак на это не реагируют. Одна год живьем варила котят и рассылала это в соцсети, и ей дали всего-навсего 300 часов обязательных работ. И все это продолжается!
Ирина Новожилова: Формирование утилитарного мировоззрения происходит как раз в детском возрасте. И куда ведут детей? В цирк.
Сергей Медведев: И очень много фотографий детей с животными.
Ирина Новожилова: Да, цирк виновен не только в том, что происходит на его аренах, он связан еще со смежными индустриями: это контактные зоопарки, различные фотобизнесы с животными, реклама при кафе, переездные формы, все эти балаганы.
Сергей Медведев: А насколько можно сделать исключение для лошадей, собак, кошек?
Елена Иванова: Вот у меня много собак и кошек, они все общаются примерно одинаково, с ними возникает абсолютный контакт. И насколько здорово, ни к чему не принуждая животное, получать от него то, что оно само хочет тебе продемонстрировать. Это не хуже любой дрессировки – живое, нормальное, уважительное общение. Надо уважать любую жизнь, она бесценна, и простая заповедь “не убий”, написанная тысячелетия назад, работает.
Я недавно видела сюжет о том, как одна женщина год прожила с львятами, а потом была вынуждена их отдать и увиделась с ними через семь лет. Львы жили в заповеднике, не в стрессовом состоянии, и они к ней кинулись, узнали ее, облизывали, львица повисла на ней лапами. Когда животных не насилуют, не издеваются над ними, они отвечают такой открытостью, такой высотой общения, которую ты никогда не получишь ни от чего другого.
Сергей Медведев: Но дело не всегда в насилии: есть собаки, которые с удовольствием выполняют какие-то трюки.
Ирина Новожилова: Дрессура по отношению к лошадям и собакам – это та же жестокость. Лошади поступают из цирков в таком состоянии…
Кстати, Чехия стала 50-й страной, запретившей цирки с животными, и из них 26 – страны Европы.
Сергей Медведев: То есть цирки запрещены практически во всем Евросоюзе.
Ирина Новожилова: В той или иной степени. В июне прошлого года Латвия полностью запретила цирки с животными. В сентябре Эстония запрещает номера с дикими животными, пока оставляет животных-компаньонов, но ясно, что они тоже придут к следующему шагу.
Елена Иванова: В Германии есть даже такая отрасль права – права животных. И там эти права соблюдаются. И мы тоже, конечно, когда-нибудь к этому придем, но пока не можем выбраться из варварской жестокости, в которую погрузились всей страной. Я считаю, что непринятие такого закона – национальная угроза, потому что этот закон нужен не только животным (а это вопрос жизни и смерти), он нужен людям, чтобы сохранить здоровье общества. Если государство и общество относятся к этому равнодушно, если государство никак не вмешивается (а в нашей стране государство играет колоссальную роль, а общество еще не так развито), то сплотить такую нацию может только агрессия по отношению к очередному врагу. Жестокость имеет начало, но не имеет конца.
Сергей Медведев: Ну, да, это все сообщающиеся сосуды – и пытки в полиции, и жестокость по отношению к животным…
Ирина Новожилова: В конце мая, в День города в Санкт-Петербурге по Невскому пустили слонов. Мне просто стыдно! Я считаю, что Россия – это мы, люди, которые выступают против архаичных, примитивных, жестоких развлечений. А нам навязывается медведь с вувузелой, который в дни чемпионата по футболу просто опозорил Россию. Какой-то кучке людей нравится делать Россию дремучей! Нам после ряда расследований поступают угрозы, взламывают почту, нас нет на экранах, и сегодня в таком положении очень многие зоозащитные организации. Движения за права животных нет, есть какая-то имитационная возня, создаваемая государством, и это отвлекающий маневр, а никакого закона не принимают.
Елена Иванова: По животным есть только две-три статьи Гражданского кодекса и вот эта 245-я статья УК, причем там наказанию подлежало не само по себе жестокое обращение с животными, а условия, при которых оно было совершено, – из корыстных, хулиганских соображений или в присутствии детей. Но сейчас и детей убрали.
Сергей Медведев: То есть закон подразумевает ущерб именно человеческим особям, а не животным, и права животных в этой статье никак не заложены?
Ирина Новожилова: Да, конечно!
Елена Иванова: Их убивают, и это ненаказуемо. Все знали, что эта статья не работает. Лет семь назад даже УВД города Москвы, правовое управление обратилось в Госдуму с этим проектом, обосновало, что доказать корыстные мотивы почти невозможно, что статья не работает, предложили сделать наказание за сам факт жестокого обращения. Но Дума не приняла этот вариант редакции статьи. В 2017 году Администрация президента провела опрос, и 92% населения за закон. Люди сталкиваются с этим каждый день.
Сергей Медведев: А люди сейчас вообще ходят в цирк?
Елена Иванова: Ходят, водят детей. Но ведь цирк – это не обязательно номера с животными: есть акробатика, клоунада…
Ирина Новожилова: Жонглеры, эквилибристы, фокусники – десятки жанров! Мы же не говорим о закрытии цирков.
Сергей Медведев: Но цирки явно испытывают кризис: закрываются, например, крупнейшие американские цирки.
Ни одно живое существо не должно подвергаться насилию ради сомнительного удовольствия и потехи
Елена Иванова: Видимо, это какой-то внутренний кризис жанра. Но в любом случае в цирке не должно быть никаких животных, ни диких, ни домашних, потому что ни одно живое существо не должно подвергаться насилию ради сомнительного удовольствия и потехи. И это, повторяю, антипедагогично. Заведи собаку и приучай своего ребенка смотреть за ней, гулять с ней, и никакой дрессуры не надо. У собак уровень психики пятилетнего ребенка, но мы о них толком ничего не знаем. А у дельфинов вообще мозг на 20% больше человеческого, и им свойственен альтруизм.
Сергей Медведев: Вы, наверное, отслеживаете, что сейчас происходит на Дальнем Востоке: готовятся к отправке белухи и косатки в Китай.
Ирина Новожилова: Да, мы давно об этом говорили. Была история с косатками на ВДНХ, когда люди жаловались, что в технических цистернах, которые, по ответам на официальные запросы, служат целям водоснабжения, они вдруг слышали звуки косаток. А ровно пять лет назад РИА “Новости” опубликовало статью о том, что братья Запашные собираются эмигрировать в Ringling Brothers. Но они уже никогда туда не поедут, потому что в мае 2017 года цирк Ringling Brothers по этическим соображениям прекратил свое существование. Цирки запрещают, и ездить уже будет некуда. Но остается Удмуртия, где проходят фестивали с дрессурой.
Сергей Медведев: И в Монако тоже цирковой фестиваль,
Ирина Новожилова: Да, и во всех эфирах Корниловы, Дуровы говорят: “Нас поддерживает весь мир, принцесса Монако”…
Сергей Медведев: Вы считаете, в России нужна какая-то законодательная инициатива по запрету цирков с животными?
Елена Иванова: В общем законе это прописано: он закладывает основные, фундаментальные принципы. Там впервые звучит, что животные – это не имущество, не вещь, впервые звучит полная формулировка жесткого обращения. А до сих пор это движимое имущество. В том варианте закона был запрет контактных зоопарков и притравок, но охотничье лобби победило, это убрали. Правда, зоопарки, в которых предусмотрен исключительно физический контакт, все-таки были запрещены.
В эту рабочую группу входили Запашные. От зоозащиты было приглашено минимальное количество людей, нам удавалось прорваться на слушания просто благодаря личным контактам с замечательным депутатом Пановым, и потом к нам обращалась еще Тимофеева, они прониклись этой темой, и мы можем им сказать только слова благодарности. Они брали у нас материалы и работали с ними. А так в Комитете по экологии у нас охотник Валуев, а еще приглашали Запашных.
Цирки ужались, передвижные были запрещены, а стационарным вводили лицензирование, но это максимум того, к чему сегодня готово наше общество, которое каждый день радостно убивает, несмотря на то что ни один закон Российской Федерации, ни Гражданский, ни Уголовный кодекс, не разрешает убивать животных. Наша страна убивает в день тысячу безнадзорных собак и кошек в рамках санитарных мероприятий.
Ирина Новожилова: Позавчера, кстати, Зоя Зотова (Комитет по экологии Мосгордумы) опять говорила в интервью, что даже после череды всех этих случаев речь идет не о запрете цирков, а о регламентировании этой сферы, создании каких-то условий. Хочется сказать: а сколько вам нужно еще растерзанных девочек, чтобы вы, наконец, как 50 стран мира, пришли к этому шагу? Циркачи в Никулинском цирке говорят: “Ну, что, растерзала в клочья свитер, но это же свитер”… Ну, а не было бы свитера – не было бы девочки. Ребенок две недели был в коме, пришел в себя, но там задет лицевой нерв, изуродован позвоночник, и что с ней будет дальше?
У нас на сайте висит доклад – в 2010 году ветврач, годами работавший в Росгосцирке, вдруг выступил с докладом “Дрессура как антигуманное явление”. Он говорит о том, что вся дрессура слонов, например, происходит только с электрошокерами, и там сплошные микроинфаркты сердца.
Елена Иванова: Вот цена разового похода с ребенком в цирк! Ради этого страдают и мучаются абсолютно ничем от нас не отличающиеся живые существа.
Сергей Медведев: А где-то в мире права животных прописаны в законах?
Елена Иванова: Да, в Германии, Австрии, там это внесено в Конституцию. В Индии дельфины признаны субъектом права.
А Россия – это страна, в которой Толстой написал “Холстомера” – а мы же потомки… Это до чего мы сегодня дошли, если сегодня какая-то живодерка из Реутова ежедневно показывает нам в сети жестокость, плюет нам в лицо и говорит: “Да ничего вы со мной не сделаете!” И мы не можем ничего сделать.
Ирина Новожилова: Россия стоит в самом конце списка по уровню прав животных, наряду с Пакистаном и Эфиопией.
Елена Иванова: И всюду возраст привлечения к уголовной ответственности ниже. Например, в Австралии – семь лет по статье “Жестокое обращение с животными”. В 43 штатах США это тяжкое уголовное преступление. А мы ждем закона.
- 2827 просмотров