Законодательного определения понятия нет, а наказание есть — это парадокс статьи 6.11 «Занятие проституцией» административного кодекса РФ. Coda выясняет, почему словосочетание «легализация проституции» вызывает аллергию у экспертов и рассказывает, что происходит в Берлине, где секс-работа законна.
Елена выросла в польской провинции, в Германии живет уже больше 20 лет. Ей 42 года, и она очень высокая. У нее ухоженное лицо без косметики и почти без морщин, серо-голубая короткая шубка и две ласковые белые болонки. «Мама и дочка», — улыбается Елена.
Я стерегу собачек, пока их хозяйка покупает в киоске пачку сигарет — мы гуляем по берлинскому району Шёнеберг. Здесь, на границе районов Шёнеберг и Тиргартен находится самый крупный в городе район «красных фонарей».
Елена работала в секс-индустрии в прошлом, изредка подрабатывает и сейчас, но «только для постоянных клиентов». Последние 5-6 лет у нее «обычная, нормальная» работа официантки в кафе. Ей нравится знакомиться с новыми людьми, общаться, на работу она идет с удовольствием. Вот район ей не нравится, но сейчас она вынуждена здесь жить, «потому что с двумя собаками трудно найти квартиру».
Я спрашиваю Елену, почему она занималась секс-работой.
— Вы сейчас умрете со смеху.
Когда мне было 16, я твердо была убеждена, что хочу быть проституткой.
Я не могу объяснить, почему это так, но я выбрала эту работу действительно потому, что она мне нравилась. Не могу объяснить это иначе.
Мне не до смеха. Спрашиваю ее, не считает ли она, что это связано с поиском собственной идентичности.
— Нет, вовсе нет. Это вообще ни при чем. Вообще.
Интересуюсь, почему Елена перестала работать проституткой. Говорит, что больше не хочет.
— Лучше я пойду в гастрономию. Я зарабатываю за ночь мои 70-80 евро, все спокойно и ничто меня не волнует.
Елена — трансгендерная женщина из польской провинции, мы познакомились в Берлине на улице, когда она выгуливала собак. В Польше живут ее родители и сестра. Возвращаться туда не собирается, по крайней мере, пока: по ее словам, там скучно и ничего нет, кроме огородов и продуктовых магазинов.
— Что мне там делать, тюльпаны растить?
В Германии есть два закона о проституции. Один из них новый, он действует с 1 июля 2017 года и называется «О защите людей, занятых в проституции». В нем содержатся юридические определения основных терминов в том числе, понятия «проституция». Те, кто ею занимаются, не стесняются произносить это слово, активисты и сотрудники организаций помощи предпочитают говорить о «секс-работе». Это термин, которым пользуется ООН, всемирная организация здравоохранения ВОЗ, правозащитная организация Amnesty International. ВОЗ определяет проституцию как «обеспечение сексуальных услуг за деньги или товары».
Почему люди занимаются «проституцией»?
Людей, которые занимаются деятельностью без определения и регулирования, зарабатывают деньги и растят детей, по приблизительным оценкам, в России миллионы. Министерство внутренних дел в 2013 году насчитало 1 миллион человек, председатель Конституционного суда РФ Валерий Зорькин еще в далеком 2007 году называл цифру в 4,5 миллиона граждан.
Среди мотиваций для секс-работы на первом месте экономические причины
Директор питерского движения секс-работников и активистов «Серебряная роза» Ирина Маслова говорит о 3 миллионах. Цифра в 3 миллиона, рассказывает Маслова, была высчитана по аналогии с Японией по сложной схеме со скидкой на условия жизни в России и отсутствие полноценной соцподдержки со стороны государства. Фонд «Серебряная роза» идет по пути мирового сообщества и оперирует термином «секс-работа. Маслова уверяет: в Санкт-Петербурге сейчас около 40-45 тысяч «работников», а в Москве их «раза в три больше, под 150 тысяч».
Основные причины, по которым люди занимаются этой работой, — вопреки расхожим мнениям и мифам вовсе не рабство или «любовь к искусству», а отсутствие средств на жизнь. Авторы книги «Международные подходы к проституции», опубликованной в 2006 году в издательстве Чикагского университета, или исследования, проведенного в 2014 году немецкими социологами и соцработниками «Проституция в Германии: профессиональный обзор сложных вызовов», выделяют множество причин, по которым люди занимаются секс-работой: на первом месте — экономические или социально-экономические причины. Так считают и в «Серебряной розе».
«Мы можем ошибаться, но мне никто не доказал обратного», — говорит Маслова.
«Как правило, нет там никого, кто занимается этим от любви к профессии», — смеется руководитель программ благотворительного общественного фонда борьбы со СПИДом «Шаги» Кирилл Барский.
Людей, которых вовлекли в индустрию и насильно удерживают, по его словам, 5-10%, и как раз с такими случаями правоохранители более-менее успешно борются.
По оценкам и российских, и зарубежных специалистов, большинство идет в секс-индустрию, чтобы элементарно получить денег, которые по ряду причин не могут заработать иначе, или хотят заработать быстро. Российские специалисты говорят, что таких людей — примерно 90-95%.
По словам координатора программ фонда «Безопасный дом» и эксперта в проблеме торговли людьми Вероники Антимоник, в сферу чаще всего попадают люди «из социально-незащищенных групп, из неблагополучных семей, с недостаточной или отсутствующей социальной поддержкой, с низким уровнем жизни, имеющие недостаточное образование и трудности в трудоустройстве, необходимые содержать других членов семьи, а также пострадавшие от насилия».
Маслова подтверждает — дело в «отсутствии социальной защиты, поддержки и перспективы»:
«А куда эта молоденькая девочка, не поступившая в институт, пойдет? На зарплату в 7 тысяч у себя в маленьком городе? Это, на самом деле, социальная обреченность».
Антимоник продолжает: «Особо уязвимы выпускницы детских домов и интернатов — одну из трех девушек вовлекают в занятие проституцией в течение года после выпуска. Очень уязвимы приезжие женщины, особенно из других стран. На наш взгляд, причины всегда связаны с какой-то уязвимостью».
Приезжие женщины в чужом городе или стране уязвимы особенно. Как рассказывает Маслова, в Питере из 40-45 тысяч секс-работниц только 30% — петербурженки. «Все остальное — это приезжие, внутренние и внешние мигранты», — говорит Маслова. Внутренние и внешние мигранты — это девушки, юноши и трансгендерные люди из ближнего зарубежья и российской глубинки. Маслова считает, что если цены будут расти, а курс рубля — падать, то станет еще хуже.
— На моих глазах проходили несколько экономических кризисов. И я понимаю, что кризис, который происходит в государстве, эта незащищенность женщины выталкивает ее в секс-работу.
— Хотите сказать, что сейчас стало больше людей в этой сфере, чем за последние 5-10 лет?
— Если сейчас начнет ухудшаться ситуация, то еще придут. Кто-то уходит, но кто-то и приходит.
Средний возраст секс-работницы в Санкт-Петербурге — 32-34 года. Это не малолетние 18-летние девочки.
Кроме того, по словам Масловой, когда люди соглашаются на такую работу, то они не всегда понимают, на что они идут и с чем придется столкнуться.
Сейчас в Москве на секс-работе, по оценкам Масловой, можно заработать 150-200 тысяч рублей в месяц, но с большими издержками: оплата съемной квартиры для работы, реклама, которая стоит «бешеных денег», деньги на медицину, салоны красоты, белье, презервативы.
«Чаще всего это гораздо меньшая сумма и для людей это очень сложно в эмоциональном плане — последствий наступает много: человек начинает резать социальные связи, потому что приходится врать, начинается процесс саморазрушения. Плюс стигма, осуждение», — говорит директор «Серебряной розы».
6.11
В перестроечном фильме «Интердевочка» есть сцена в гостиничном отделении милиции, в ней сотрудники в штатском опрашивают задержанных в отеле девушек и высыпают на стол содержимое их сумочек. Когда героиня Любови Полищук говорит, что санкции на обыск нет, милиционер решает «оформить ее в отделение» за «пребывание в гостинице «Интурист» после 23 часов в нетрезвом состоянии». И добавляет — дескать, если бы был «вооружен законом против проституции», то девушек изолировал бы.
Административная статья 6.11, запрещающая занятие проституцией, «рождает огромную волну насилия в отношении мужчин, женщин, трансгендерных людей, которые оказывают сексуальные услуги»
Фильм Петра Тодоровского вышел в прокат в 1989 году, прошло уже 30 лет, но в российском законодательстве с тех пор мало что изменилось. Законом полиция по-прежнему не «вооружена» — статья 6.11 КоАП РФ состоит из одного предложения: «Занятие проституцией влечет наложение административного штрафа в размере от одной тысячи пятисот до двух тысяч рублей».
Фактически, это такое же «преступление», как переход улицы в неположенном месте или курение под знаком «курение запрещено».
Юридического определения проституции в законе нет, а права миллионов людей, занятых в сфере деятельности, определению которой нет, никак не защищены и не обеспечены.
Маслова говорит, что статья 6.11 «рождает огромную волну насилия в отношении мужчин, женщин, трансгендерных людей, которые оказывают сексуальные услуги». Маслова имеет в виду вымогательства и пытки в отделах полиции — это только в кино милиционеры добрые, в реальности все иначе.
«Понимаешь, если в отношении одной категории людей, одной социальной группы людей можно позволять грабежи, убийства, насилие, вымогательство, незаконное задержание, то рано или поздно это перекинется на всех остальных, — говорит Маслова. —
И точно так же можно поступать в отношении задержанных, выбивая показания.
Можно точно так же насиловать мужчин, запихивая им разные предметы… ОВД «Дальний» вспомни».
В марте 2012 года 52-летний Сергей Назаров, местный житель, задержанный по сфальсифицированному обвинению в краже, умер в ОВД «Дальний» в Казани — полицейские изнасиловали его бутылкой из-под шампанского.
Маслова считает, что это звенья одной цепи: «Эта жестокость, насилие, агрессия — если так можно себя вести полицейским, то почему всем остальным нельзя?»
Барский с ней согласен — дело даже не в самой статье 6.11, а в том, что она создает предпосылки для создания масштабных криминальных структур. Полицейские «устраивают беспредел», нередки случаи насилия со стороны «сумасшедших клиентов», на которых жертвы не могут даже заявить в полицию, потому что у них не берут заявления. Маслова приводит типичный разговор в полиции:
«А ты че, не знала, куда шла? Ты проститутка, ты про что? Сама дура — пошла, сама, дура, виновата».
В Питере хорошо помнят случай с участием националиста и бывшего боксера Вячеслава Дацика: в мае 2016 года он ворвался в один из борделей, угрозами заставил людей полностью раздеться и в таком виде босиком провел их по улицам. Дацика осудили, но 25 февраля 2019 года апелляционный суд его освободил.
Статья 6.11 несет и другие последствия, они бьют не напрямую по секс-работницам, а по их детям и родственникам: данные обо всех правонарушениях, даже мелких и административных, любого гражданина РФ, хранятся в базе МВД. «Если там будет статья «за занятие проституцией», то дети этого человека не смогут работать на государственной службе, они не смогут служить, что называется, «высоко». В армию, понятно, возьмут — у нас всех берут в армию. А вот что касается дальнейшего продвижения — это будет невозможно», — говорит Барский.
О «легализации проституции» в России, считают правозащитники, говорить рано.
Для начала нужно отменить 6.11 и постараться хотя бы начать грамотно применять уже существующие законы.
И только потом обсуждать, что делать дальше.
«Как только снимется эта статья, у нас начнет разрушаться вся криминальная структура. А она огромная. Она колоссальная. И в первую очередь заинтересованы в ней определенные силовые структуры и многие другие, криминальные органы и так далее», — считает представитель фонда «Шаги». Он уверен — отмена статьи кардинально изменит мир огромного количества людей, при этом негативного влияния на общество при этом не будет.
Маслова говорит так: сейчас девушки платят только полиции, а в случае легализации им придется платить «пожарникам, санэпидндазору, участковому, налоговой и полиции».
«Наличие этой статьи 6.11 за занятие проституцией в административном кодексе — это очень большая коррупционная ловушка», — констатирует она — и призывает действовать «шаг за шагом» — вначале прекратить рейды и отменить статью административного кодекса, в том числе и потому, что «государство не имеет права вмешиваться в сексуальную жизнь взрослых граждан». Именно взрослых, подчеркивает она — существующее наказание за педофилию она считает недостаточным, оно, по мнению Масловой, должно быть гораздо жестче.
«Мы говорим про секс-работу в очень жестких рамках — это человек старше 18 лет, добровольно оказывающий сексуальные услуги другому человеку старше 18 лет. Добровольно и без принуждения», — говорит она, подчеркивая, что с принуждением к этой деятельности силой нужно бороться.
Секс-услуги «были, есть и будут» всегда, констатирует Барский.
«Во все времена цивилизации они существовали, хотим мы того или нет. Как говорится, если ты не можешь бороться с какой-то проблемой, то значит, надо ее принять и начать с ней работать, трезво ее оценивать», — заключает он.
Как выглядит легальный бизнес
За 30 лет после падения железного занавеса, а вместе с ним и берлинской стены, в Германии, в отличие от России, изменилось много — приняли не один закон, а два. Тем не менее, представители немецкой профессиональной отрасли секса за деньги реагируют на словосочетание «легализация проституции» примерно так же, как и российские. Но совершенно по другим причинам.
Бывшая хозяйка борделя в Берлине, секс-работница и активистка Фелиситас Широв рассказывает так: проституция в ФРГ всегда была легальной, первый закон «О проституции» вступил в силу в 2002 году и с правовой точки зрения приравнял проституцию к услуге, хотя налоги с заработков женщины платили и раньше. Разница с ситуацией в прошлом была в том, что в 2002 году секс-работа признавалась как профессиональная деятельность, у женщин появилось больше уверенности в себе. Недостатком закона она считает тот факт, что он не был приведен в соответствие с другими законодательными нормами и они вступали друг с другом в противоречие.
По ее словам, позже в общественной дискуссии появилось утверждение о том, что большинство женщин принуждают работать в проституции.
Его поддержала, в том числе, журналистка и активистка феминизма Алис Шварцер.
«Она утверждала, что 90% женщин работает в проституции по принуждению. При этом она не дала определения тому, что такое принуждение. Можно же сказать, что тот, кто работает из экономических причин, тот тоже работает по принуждению. Но это делает каждый, кто ходит на работу», — говорит Широв.
Тогда в общественном пространстве Германии началась дискуссия, появились ярые защитники женщин, выступающие за то, чтобы запретить проституцию. Маслова называет таких людей «аболиционистами». Это привело к появлению закона «О защите людей, занятых в проституции».
Как отмечает представитель пресс-службы министерства по делам семьи, пожилых людей, женщин и молодежи ФРГ Андреас Одреч, ключевым элементом нового закона стала обязанность людей, занятых в сфере секс-работы, регистрироваться и получать разрешение. «Проститутки обязаны регистрировать свою деятельность в соответствующем ведомстве и регулярно проходить медосмотры», — поясняет представитель ведомства.
Эту ситуацию Широв называет «фатальной».
«Они должны получать «удостоверение проститутки», многие женщины этого не хотят и боятся, они должны постоянно носить его с собой, когда работают. Если женщина, например, работает тайно и у нее есть жестокий муж… Если он увидит этот документ, то можно себе представить, что произойдет», — говорит она. У Широв такой документ есть, но получала она его неохотно. Выглядит документ как техпаспорт на машину — маленькая картонная книжечка.
«Мне нечего терять, я публичный человек, но даже мне это решение далось тяжело», — говорит она. Широв боится, что ее 11-летний сын, например, однажды полезет к ней в сумку за мелочью и увидит удостоверение. Или сумку просто украдут, а на следующий день выложат фотографию «паспорта проститутки» в интернет.
При этом немецкие чиновники обещают — если женщина захочет сменить профессию, то можно будет прийти в пункт выдачи документа и его уничтожат в твоем присутствии без занесения информации в личную базу данных.
Соцработник консультации для проституток «Гидра» Петра Кольб в свою очередь говорит в этой ситуации о принудительном каминг-ауте. «Вы знаете хоть одну проститутку? Нет? Уверена, что среди ваших знакомых есть такие, вы просто не знаете, что это они», — говорит Кольб. По ее мнению, ничего удивительного в том, что люди не хотят получать документ, нет.
В помещении консультации есть стенд для объявлений, на нем журналистка с немецкого телевидения прикрепила объявление — телеканал ищет для интервью женщину, которая «только начинает заниматься проституцией». Кольб сердится и срывает объявление: «ему тут не место».
Широв утверждает, что закон принимали без консультаций с самими секс-работниками и с раздражением рассказывает — она написала одному из авторов закона электронное письмо, а он ответил ей примерно следующее:
«Госпожа Широв, у меня такие хорошие консультанты, что говорить с теми, кого это действительно касается, необязательно».
Таким образом, официально регистрируются очень немногие, а уличная проституция, самая жесткая форма этой деятельности даже в Германии, зачастую по-прежнему функционирует с нарушениями всех действующих законов. Люди, которые работают на улице, в основном — приезжие из менее благополучных стран восточной Европы, так говорят и Елена, и Фелиситас Широв. Мне самой удалось опросить в «профильном» квартале на западе Берлина 10 женщин, все они были из Румынии или Венгрии и с трудом говорили по-немецки.
Здесь следует упомянуть еще об одной масштабной проблеме: по статистике на конец 2018 года более 40 миллионов человек во всем мире являются жертвами торговли людьми, это данные, полученные австралийской организацией Walk Free Foundation совместно с Международной организацией труда — МОТ (ILO) и Международной организацией по миграции — МОМ (IOM). Торговля людьми — это высокоприбыльный криминальный бизнес. В базе данных Global Slavery Index Россия занимает 64 место из 167, Германия — 134-е. Это 794 тысячи и 167 тысяч людей соответственно. Фонд, в котором работает Вероника Антимоник, занимается именно этой проблемой, по ее словам, сейчас на попечении фонда 16 женщин, все они совершеннолетние, самой старшей — ближе к сорока. «Они из разных стран: Узбекистана, Нигерии, Камеруна, Конго, Молдовы, России. Информацию о городах России, откуда девушки, мы не разглашаем в целях их безопасности», — говорит Антимоник.
В базе данных Федерального статистического ведомства ФРГ на 31 декабря 2017 года оказалось только 6 тысяч 959 официально зарегистрированных людей, оказывающих секс-услуги. В реальности цифра гораздо больше, как сообщил представитель министерства, речь идет о «темном поле», которое сложно оценить.
«В ходе работы над законом 2017 года мы исходили из числа в примерно 200 тысяч проституированных», — говорит Андреас Одреч.
Ирина Маслова уверена: про легализацию сферы можно говорить лишь в условиях функционирующей правовой системы, в которой закон не «как дышло», а «равен для всех». Опыт немецких коллег поэтому сильно отличается от ее собственного.
«Я была потрясена. Мы приезжали в «Гидру» в гости, очень долго общались. Я спрашиваю: какой главный запрос от секс-работниц. Просто интересно» — рассказывает Маслова. В «Гидре» ей ответили — женщины приходят в консультационный центр для того, чтобы попросить помочь им заполнить налоговую декларацию.
«Я была в шоке», — говорит Ирина.
Считается, что слово «фраер» попало в русский лексикон из идиша через одесский жаргон. В переводе с современного немецкого языка Freier (произносится как «фраер») — клиент публичного дома.
- 3109 просмотров